В этой главе мы лишь вкратце рассмотрим основные моменты истории ниндзюцу, так как для того, чтобы написать подробную историю этого искусства, потребовалось бы многотомное исследование. Корни этого искусства уходят в глубокую древность, во времена, о которых мы не можем судить однозначно, потому, что в источниках, дошедших до наших дней, например в «Кодзики» («Записи деяний древности»), в «Нихон сёки» («Анналы Японии») или в древнекитайской летописи «Ши цзи» («Исторические записки»), историческое повествование очень тесно переплетено с фольклорным вымыслом и религиозной мифологией. Впрочем, в те далёкие времена существовали лишь многочисленные предпосылки для формирования и дальнейшего развития этого искусства, само же ниндзюцу появилось, как думается не ранее эпохи Намбоку-тё (1336—1392 гг.) или Муромати (1392—1573 гг.), когда появились такие школы как Катори синто-рю, Касима синто-рю и Нэн-рю, оказавшие огромное влияние на становление японских будзюцу. Если взять другие воинские искусства, такие как кэн-дзюцу, со-дзюцу, или дзю-дзюцу, несмотря на легенды об их происхождении в «Эру богов», реальную историю их можно проследить до XIV века. То же самое относится и к ниндзюцу: в эпоху Намбоку-тё составлены самые ранние достоверные источники, упоминающие о деяниях синоби-но моно, но легенды утверждают, что синоби были уже во времена императора Дзимму. Здесь необходимо отметить, что сам термин «синоби» несколько неоднозначен. Сегодня под словом «синоби» мы подразумеваем человека, который прошёл подготовку в синоби-но дзюцу, т.е. обучен тайно проникать в строго охраняемые замки, изменять внешность под странствующего монаха или торговца, вести беседу как с простыми людьми, так и с важными сановниками таким образом, чтобы выудить из разговора ценные сведения. В далёком прошлом, например в период Асука (538—710 гг.), или в период Нара (710—794 гг.), слово «синоби» могло просто означать человека, который что-либо делает втайне. Под словом «синоби» мог подразумеваться и лазутчик, но чаще использовались его синонимы: «кантё», «тёдзя», и т.д., и мы не можем точно знать, были эти кантё и тёдзя простыми воинами, или специалистами по тайному прониканию. В «Кодзики» мы можем видеть описание воинских хитростей, которые применяли герои древности, но называть любую уловку и любое проявление смекалки тактикой ниндзя, думается, было бы неправильно.

Так, например, известно, что во время восточного похода императору Дзимму Тэнно во сне было видение, в котором ему было сказано взять на горе Ама-но Кагуяма глину, сделать из неё ритуальные сосуды и посвятить их богам. За это ему была обещана победа над враждебными племенами эмиси. Но гора Ама-но Кагуяма, находилась на территории занятой противником. Поэтому надо было придумать какую-нибудь хитрость, чтобы прийти на эту гору незамеченным противниками и набрать глины. С этой задачей справились Синэцухико и Отоукаси, которые замаскировавшись под старика и старуху, проникли на гору, без труда минуя вражескую заставу, набрали необходимого количества глины, и вернулись обратно.

Также в «Кодзики» и «Нихон сёки» сказано, что когда принц Ямато-такэру завоёвывал остров Кюсю, он, переодевшись девушкой, проник в землянку к предводителям племени кумасо, и на праздничном пиршестве заколол их мечом. Здесь мы видим пример маскировки для обмана противника. Но утверждать, что здесь было применено ниндзюцу мы не можем, так как видно, что эта уловка с переодеванием, была просто проявлением находчивости, а не использованием некоей системы уловок.

Похоже, сами ниндзя верили в божественное происхождения своего искусства. В Трактате «Кога-рю нинпо дэнсё» («Письменное наставление по нинпо школы Кога-рю») о происхождении ниндзюцу говорится следующее:

«Искусство синоби было передано [синтоистскими] богами Оомунамуми-но Микото и Сукунахико-но Микоё в „Эру богов". После этого, об этом искусстве были составлены записи,которые хранились в императорском дворце, называемом Кумосибари и Кумасо-дзими. Во время мятежа Сога-но Эмидзи многие рукописи погибли в огне. Сохранилась только малая часть рукописей, и среди уцелевших текстов были записи об искусстве синоби. Эти рукописи получил Фудзивара Эмиосикасу (706—764 гг.). Он отдал их [на хранение] в монастырь Какухо-дзи в Ига, и [спустя века] они были переданы полководцу Кусуноки Масасигэ и Акутагава Хёбу, который был самураем из охраны императорского дворца. Позднее, он уехал жить в Кога, в провинции Оми, и именно из этого места, искусство синоби распространилось повсюду. Это учение стало известным как Кога-рю. Из этого учения некоторые части были сохранены, другие отброшены за ненадобностью и взяты лишь те, которые содержали сущность учения»2.

Также, во многих свитках по ниндзюцу сказано о китайском происхождении этого искусства. Трактаты ниндзя отсылают нас в древний Китай конца эпохи Ся (1765 г. до н.э.). Последний правитель династии Ся Цзе-ван был человеком безнравственным и жестоким. Он строил себе роскошные дворцы, разорял казну и повышал налоги, и тем самым довёл своё царство до крайней нищеты. Против него поднялся весь народ и простолюдины и князья. Во главе коалиции князей встал правитель области Шан Чэн-тан. Уже в ту древнюю эпоху невозможно было вести войну без предварительной разведки. У Чэн-тана на службе находился человек по имени И-инь. Это был необычайно одарённый человек умный, расчётливый и хитрый политик. Его фигура оценивается историками неоднозначно. Древнекитайские моралисты, пытались выставить его мудрым царедворцем и философом. Некоторые современные историки называют его ловким карьеристом и узурпатором, так как после смерти Чэн-тана, фактическая власть перешла к нему в руки. Так или иначе, этот человек сделал многое для свержения династии Ся, и возвышения династии Шан. Чэн-тан послал И-иня в Ся на разведку. При этом был использован метод, который спустя века, станет классическим методом ниндзюцу – ямабико («горное эхо»). Чэн-тан изобразил ссору с И-инем, обвинил его во всевозможных злоупотреблениях, и даже собственноручно хотел его убить, выстрелив в него из лука. И-инь, спасаясь от гнева бывшего покровителя, бежал в Ся под защиту Цзе-вана. Источники умалчивают о его шпионской деятельности, в «Ши цзи» говорится, что И-инь просто оставил Чэн-тана и направился в Ся. Но через три года, возненавидев правителя Ся, вернулся обратно в Бо (столица княжества Шан). Мэн-цзы даже писал, что Чэн-тан рекомендовал И-иня Цзе-вану в качестве советника, но тот его отверг, и поэтому Чэн-тан начал против него войну. Однако у древнекитайского военного теоретика Сунь-цзы, в его знаменитой книге «Искусство войны» И-инь упоминается в контексте главы «Использование шпионов». Правда, Сунь-цзы называет его И Чжи – это другое имя И-иня:

Об И-ине есть упоминания и в трактатах по ниндзюцу. В «Бансэнсюкай» о нём говорится:

«Со времён Жёлтого императора было лишь несколько человек, которые владели ниндзюцу. В период Инь, человек, которого звали И-инь, владел этим искусством и служил князю Тану. Он пробрался во дворец Цзе-вана, правителя царства Ся, и убил его. В древние времена, возвышение династии Инь, произошло благодаря И-иню, служившему династии Ся. Он пять раз принимал сторону Цзе, и пять раз сторону Тана, люди не знали, что И-инь служил шпионом».

В свою очередь, падение династии Шан и возвышение династии Чжоу, в XI в. до н.э. также было связано со шпионской историей. Последний правитель Шан Чжоу Синь пошёл по стопам Цзе-вана и утратил «Мандат Неба». Его сверг У-ван, основавший чжоускую династию. Помогал ему в этом советник Цзян-цзыя, также известный как Люй Шан, Люй Я. Также его называли просто по названию занимаемой должности – Тайгун (кит. «главный министр»). В «Бансэнсюкай» так сказано об этом:

«…Затем, после этого (т.е. после падения Ся) традиция была передана Цзян Цзыя, и он написал трактат по ниндзюцу состоящим из 71 главы и представил его миру… в „Искусстве войны", в главе „Использование шпионов" упоминается, что Цзян Цзыя проник во вражеские ряды, к правителю Чжоу Синю и победил его. Согласно этой главе: „Чжоу поднялось, и Лю Цзыя был у врага". Согласно записи, Чжоу было названием династии, когда правитель У захватил страну. Лю Цзыя был в действительности Цзян Цзыя и его врагом был Чжоу-ван. Люди лишь знали о битве при Муе, но не знали что [Цзян Цзыя] пошёл к вражеским военачальникам, предложил им женщин и взятки, чтобы свободней провести заговор. Эта цитата показывает, что в действительности стояло за этой битвой»3.

Книга Тайгуна «Шесть секретных учений» (кит. «Лютао», яп. «Рикуто») оказало большое влияние на становление ниндзюцу. Этот трактат в самом Китае долгое время был запрещённой книгой, и конфуцианскими моралистами расценивался как подделка. Они очень уважали Тайгуна, нот отрицали его авторство, считая, что трактат ему приписан. В этом трактате, помимо описания эффективных стратегий ведения войны с малым войском против большой и многочисленной армии, такой, какой была армия Шан, даётся пошаговое руководство по свержению правящей династии путём создания смут и волнений в государстве противника, подкупа его чиновников и военачальников. Всё это оказало влияние на развитие ниндзюцу. В «Бансэнсюкай» сказано:

Ниндзюцу также включает в себя методы разделения (хэдатэру-но дзюцу). С помощью ложного обвинения у противника нарушаются отношения сюзерена и вассалов, также разрушается союз противника с правителями соседних провинций, чтобы он не получил [от них] военной поддержки и был введён в замешательство. Либо с помощью способа «стравливания» (симукэру-дзюцу), вражеский военачальник и его подчинённые, настраиваются друг против друга, так чтобы они взаимно друг другу вредили… И в Китае и в Японии издревле имелось множество примеров, [когда] победы достигали, создавая смуту в рядах противника4.

Эти способы «разделения» и «стравливания» были позаимствованы ниндзя из трактата «Шесть секретных учений».

Из «Лютао» в ниндзюцу пришли методы составления тайных посланий. В главах «О секретных бирках» и «О секретных письмах» говорится о способах шифрования информации:

«Тай-гун сказал:

Правитель и его генералы имеют систему секретных бирок. Состоящую из восьми видов таковых.

Есть бирка, означающая великую победу над врагом, она длиной в один фут. Есть бирка, означающая разгром вражеской армии и убийство их генерала-полководца, она длиной в девять дюймов.

Есть бирка. Сообщающая о взятии вражеских стен и взятии города, она восемь дюймов длиной.

Есть бирка, означающая, что враг отброшен назад и армия глубоко вторглась в его земли, она семь дюймов длиной.

Есть бирка, которая призывает войско готовиться к серьёзной обороне, она шесть дюймов длиной.

Есть бирка, сообщающая о необходимости поставки провианта и в потребности в подкреплении, она пять дюймов длиной.

Есть бирка, означающая поражение армии и смерть генерала, она четыре дюйма длиной.

Есть бирка, сообщающая о потере всех преимуществ и о том, что армия сдалась, она три дюйма длиной». (перевод И. Н. Мизининой)5

Все эти методы послужили основой для тайнописи ниндзя (анго-дзюцу).

Спустя века, в эпоху Чуньцю, (722—481 гг. до н.э.) наёмный консультант по вопросам военной стратегии (кит. цэши) Сунь-цзы, из царства Ци, написал трактат по военному искусству и представил его правителю царства У Хэ Люю (в другом прочтении Хо Люй). Хэ Люй сделал Сунь-цзы своим полководцем и, с его помощью, добился блестящих побед над соседями. Как сказано в «Исторических записках» («Ши цзи») Сыма Цяня:

«На западе [усцы] разбили сильную чускую [армию и] вступили в столицу Ин, на севере создали угрозу Ци и Цзинь. [Так Хэ Люй] прославился среди чжухоу. Во всём этом есть заслуга Сунь-цзы».

Книга Сунь-цзы «Искусство войны» оказала огромное влияние в развитие военного дела на всём Дальнем Востоке: и в Китае, и в Корее, и в Японии. В краткой, афористичной форме, в тринадцатой главе своего труда, он изложил основные принципы использования шпионов, обобщив весь опыт предыдущих поколений. Он писал, что война – большое дело для государства, но дело крайне рискованное. Ведь когда поднимают стотысячную армию и отправляются в поход за десять тысяч ри, можно ли уверенно сказать, что поход будет удачным? Когда повышают налоги и простолюдины отдают последний мешок риса на прокорм армии, они могут взбунтоваться. Когда крестьяне вместо полевых работ весь сезон заняты постройкой укреплений, на следующий год может случиться голод. И даже если одно из противоборствующих государств победит другое, но будет в этой войне истощено расходами и людскими потерями, где гарантия, что третье государство, наблюдающее «из-за камня за дракой двух тигров», не пойдёт войной против ослабевшего победителя?

Поэтому для успешного ведения войны, необходимо знать всё о своём противнике. Сильное ли у него войско, искусны ли военачальники и какие они строят планы, есть ли единство в помыслах у народа и правителя, добросовестны ли его чиновники – всё это необходимо знать, чтобы на основе этого строить свой план и определять стратегию. «Такое знание невозможно получить путём гаданий и вопрошания духов. Такое знание можно получить только от людей». Поэтому первым делом для вступающего в войну, будет организация надёжной разведки.

Книга Сунь-цзы послужила теоретическим фундаментом для ниндзюцу. В «Синоби-хидэн» говорится:

«Сунь-цзы, вассал правителя Хэ Лю-вана из царства У, придумал пять типов синоби (гокан), которые появляются в главе «Сон ёкан» («Использование шпионов») его книги «Искусство войны». Говорят, что некоторые вассалы императора Гаоцзу из ханьской династии, такие как Чжан Лян, Хан Синь, также как и Сунь-цзы, использовали искусство синоби, как о них упоминается в книге «Диалоги с императором Тай-цзуном»6.

В приведённой цитате упомянуты пять типов синоби – гокан (букв. пять шпионов). Это известная классификация Сунь-цзы, разделяющая виды шпионов по категориям, в зависимости от задач, поставленных перед ними, методов их деятельности, и способов их вербовки.

«…Пользование шпионами бывает пяти видов: бывают шпионы местные, бывают шпионы внутренние, бывают шпионы обратные, бывают шпионы смерти, бывают шпионы жизни.

Все пять разрядов шпионов работают, и нельзя знать их путей. Это называется непостижимой тайной. Они – сокровище для государя» —

сказано у Сунь-цзы. Теория о пяти видах шпионов (гокан) явилась основой для всех методов ниндзя, по внедрению к противнику, и добыванию секретной информации.

Полагают, что книги китайских стратегов привёз в Японию в VIII веке Киби-но Макиби, знаменитый дипломат и конфуцианский учёный. Однако, вероятно, что эти книги попали в Японию ещё раньше, вместе с китайскими иммигрантами аябито. По крайней мере, некоторое влияние идей древнекитайских стратегов можно обнаружить уже в «Нихон сёки». Однако, как ни странно, о практической реализации этих идей, в древнеяпонских хрониках почти ничего не сказано. Это не означает что полководцы эпох Асука, Нара и Хэйан небыли с ними знакомы. Даже, если в то время, в Японии, действительно не было этих книг, некоторые тактические приёмы древнеяпонские полководцы вполне могли позаимствовать у силланцев, которые с успехом использовали многие рекомендации Сунь-цзы, в войнах против Пэкче, с которым древняя Япония поддерживала военно-политический союз и часто выступала на стороне Пэкче, во время конфликтов на Корейском полуострове. Просто далеко не всё, чему учил Сунь-цзы, могло применяться на практике. Причиной тому являются условия местности, в которых приходилось принимать бой древнеяпонским полководцам. Сложный горный рельеф, узкие горные проходы и глубокие ущелья, обилие рек и болот, делали почти невозможным применение рекомендаций Сунь-цзы, рассчитанных на противоборство больших многочисленных армий, на удобной для боя равнинной местности. Видимо впервые потребность в осмыслении идей китайской военной науки появилась во время войны Гэмпэй (1180—1185 гг.) между сильнейшими самурайскими кланами Тайра и Минамото, когда войной была охвачена вся страна, и появились большие многочисленные армии. Тогда же, было осознанно преимущество т.н. «гибкой» или «необычной» тактики. И ниндзюцу, как раз, является выражением принципа использования на войне «гибкого» и «необычного».

«Обычная» тактика – это использование войск общепринятым способом, т.е. лобовая атака, проводимая большими силами. «Необычная» тактика – это тактика партизанской диверсионной войны, при которой проводятся неожиданные атаки с флангов и с тыла, применяются различные «военные хитрости», с целью заманить противника в ловушку. Сунь-цзы писал по этому поводу:

«Тот, кто применяет „необычные" войска, безграничен, подобно Небу, глубок и неизмерим, как потоки рек Хуанхэ и Янцзы».

Вэй Ляо-цзы писал:

«Успешно побеждающий врагов, сперва вступает в бой, используя „правильную" тактику. Потом использует „необычную" тактику, чтобы управлять врагом. Это и есть верный способ добиться победы».

Поэтому можно сказать, что ниндзюцу, представляет собой развитие на японской почве основных идей древнекитайской военной теории.

В трактате «Ниндзюцу огидэн-но маки» («Свиток сокровенных тайн ниндзюцу»), говорится о том, что на службе у принца-регента Сётоку Тайси (754—622 г.) находился человек по имени Отомо-но Сайдзин (также известный как Отомо-но Сахито), который применил ниндзюцу в войне между кланами Мононобэ и Сога в 584 г. За это и получил от принца имя Синоби. Однако упоминание об Отомо-но Сайдзине встречается только в этом тексте. В «Бансэнсюкай», где история ниндзюцу изложена достаточно подробно, и в других трактатах, упоминание о нём не встречается. Поэтому можно сделать вывод, что эта история – измышление автора, либо неправильная трактовка известных исторических событии. Согласно «Бансэнсюкай» впервые ниндзюцу было использовано в Японии во время смуты годов Дзинсин (672 г.):

«Братом тридцать восьмого императора Тэнти, был император Тэмму. В этот период принц Сэйко замыслил мятеж против него и засел в замке, который он построил в уезде Атаго, в провинции Ямасиро. У императора Тэмму был синоби по имени Такоя. Он проник в замок Ямасиро и поджог его. Одновременно с этим, войска Тэмму начали штурм, и замок пал без труда. Это был первый случай, когда ниндзюцу было использовано в нашей стране. Об этом написано в „Нихон сёки" („Анналы Японии"). С тех пор не было полководцев, кто бы ни использовал это искусство. Из полководцев, кто использовал его полностью, были: Исэ-но Сабуро Ёсимори, Кусуноки Масасигэ и его сын, Такэда Сингэн, Мори Мотонари, Кэнсин из Этиго, и князь Ода Нобунага. Из них Ёсимори написал сто стихотворений о ниндзюцу, и они были переданы до наших дней»7.

Упомянутый Исэ-но Сабуро Ёсимори был вассалом Минамото-но Ёсицунэ (1159—1189 гг.), знаменитого полководца XII века и брата первого сёгуна Минамото-но Ёритомо (1147—1199 гг.). Как полагает историк ниндзюцу Окусэ Хэйситиро, он был уроженцем провинции Ига и предводителем местных разбойников. Когда Ёсицунэ со своим войском переправлялся через провинцию Ига, путь ему преградила банда Ёсимори. Разбойники в знакомой горной местности чувствовали себя как рыба в воде, и поначалу взяли верх. Но лишь когда к Ёсицунэ подошло подкрепление, разбойники отступили в свой замок и Ёсимори был вынужден запросить мира. Он признал себя вассалом клана Минамото, и до конца, верой и правдой служил и Ёсицунэ. На службе у Ёсицунэ он, по-видимому, занимался военной разведкой или был командиром отряда мономи (наблюдателей), которых посылали наблюдать за передвижениями противника. Ёсимори приписывают 100 стихотворений-танка о ниндзюцу («Ёсимори хяку-сю»), которые по традиции передавались от учителя к ученику в качестве кудэн (устных наставлений), и заучивались наизусть. Письменную фиксацию они получили в XVII веке в трактате «Гумпо дзиёсю». В этих стихотворениях, вкратце, даются советы по организации военной разведки, по тайному проникновению в замки и военные лагеря противника, по проведению ночных атак, затрагиваются также и морально-этические вопросы, связанные с ниндзюцу. Таким образом, можно заключить, что Ёсимори хяку-сю, является старейшим наставлением по ниндзюцу.

Когда войска Тайра были разгромлены, а Минамото-но Ёритомо получил титул Сэйи Тайсёгун, бывшим сторонникам Тайра было опасно оставаться в столице по причине преследований, и они разошлись по всей стране в поисках убежища. Иные из них пришли в Ига, и научили местных жителей своим воинским искусствам. Все они были профессиональными воинами, людьми, знавшими все тонкости стратегии и умевшие обращаться с оружием. Эти пораженцы, обосновавшись в Ига, влились в общины местных дзи-дзамурай, которые контролировали эту провинцию и вели воины друг с другом.

Провинция Ига, традиционно была самоуправляющимся регионом. Изначально, контроль над этой провинцией осуществляли крупные буддийские монастыри, и коалиция мелкопоместных феодалов дзи-дзамурай Ига-икки. Но, в дальнейшем, монастыри потеряли своё влияние в Ига, и власть перешла к дзи-дзамурай. Эти дзи-дзамурай постоянно между собой воевали, оспаривая друг у друга территории. Так как численность их дружин была небольшой, и горный рельеф местности осложнял ведение сражений, основная ставка была сделана на диверсионную войну.

Такое положение дел в Ига продолжалось долго, вплоть до 1581 г., когда войска могущественного феодала Ода Нобунага (1534 – 1582 гг.), продолжившего объединительную политику Такэда Сингэна (1521 – 1573 гг.), нанесли поражение местному объединению дзи-дзамураев, разорив всю провинцию. Подобное независимое положение в Ига, привело к тому, что местные князьки и лидеры Ига-икки не были ничьими вассалами. В период феодальных войн эпохи Сэнгоку они были вольны, ради собственной выгоды, принимать чью угодно сторону – верность они хранили только себе, своим мелким кланам, и даже участие в коалиции Ига-икки, диктовалось узкоклановыми интересами. Подобное положение было не только в Ига или в уезде Кога, провинции Оми. Везде, где жизнь протекала «на отшибе», вдалеке от крупных торговых путей, куда не добиралась центральная власть, народ самоогранизовывался, управлялся собственными силами. Некоторые историки подобную форму самоуправления называют «феодальной демократией», хотя интересы простого народа и интересы лидеров этих объединений-икки, которые происходили из мелких феодалов, часто не совпадали

В Ига доминировали кланы Хаттори, Момоти, Оэ, Курода, Цугэ. В уезде Кога провинции Оми, власть была поделена между 53 семьями. Самой известной семьёй в Ига была семья Хаттори. Они прибыли из Китая в эпоху Нара (710—794 гг.), и судя по всему, занимались ткачеством (фамилия Хаттори переводится как «ткач за станком»). Они имели тесные связи с синтоистскими храмами в Ига и Исэ, которым поставляли ткань для церемониальных облачений, и постепенно поднялись в финансовом и социальном отношении. В XII в. Хаттори становятся вассалами Тайра и глава клана Хаттори Хэйнайдзаэмон Иэнага, поступил на службу в императорскую охрану. Он дал право своему старшему сыну Хаттори Хэйтаро Корэюки использовать фамилию Камихаттори. Средний сын Хаттори Хэйдзиро Ясуёри был основателем другой линии этого клана Накахаттори, а младший сын Хаттори Хэйдзиро Ясунори основал фамилию Симохаттори. Каждая семья имела свой собственный мон (семейный герб), с избражением стрел – вариацию на тему герба основной семьи – Камихаттори. Из этих семей, впоследствии выделились семьи Момоти.
Военное искусство дзи-дзамурай провинции Ига традиционно было связано с военным искусством горных отшельников-ямабуси, адептов учения сюгэндо – своеобразного синто-буддийского синкретизма. Провинция Ига была центром религиозных практик школ Сингон и Тэндай, разработавшим эффективные методы психорегуляции, вхождения в трансоподобные состояния, аутотренинга и аутосуггестии. Практика последователей этих школ и ямабуси включала крайний аскетизм, позволявший быстро и эффективно добиваться трансперсонального состояния, в котором происходил сдвиг внешнего восприятия, и мелочи и нюансы, не замечаемые в обычном состоянии сознания, проявлялись наиболее отчётливо и ясно. Транс и трансперсональный опыт, способствовали развитию гибкости ума и нестандартности мышления, раскрывали так называемые резервные возможности человеческого организма, дремлющие в состоянии сознания обыденном. Эти способности и навыки, помноженные на боевой опыт, делали человека неустрашимым бойцом, идущим до конца к достижению намеченной цели.

Во второй половине XIII в. во многих провинциях оформляется протестное движение против политики сиккэнов Ходзё, которое возглавляли местные феодалы не желавшие платить рисовый налог. Участников этого движения современники называли акуто (букв. «банды негодяев»). Состав акуто был разношёрстным, в эти шайки входили: и дзи-дзамурай, и крестьяне, примыкал к ним и просто буйный люд – ронины и разбойники. По-сути эти акуто и были разбойниками, а не мятежниками, выдвигавшими какие-либо определённые политические требования. Впрочем, среди историков нет единого мнения о сущности этого движения. Симада Дзиро пишет, что целью акуто была борьба мелкопоместных феодалов за сохранение старых земельных отношений в провинциях, которые пыталось реформировать правительство бакуфу. Известные историки Инагаки и Мацумото считают, что акуто протестовали против власти аристократии и сёгуната. Исимода Сё, исследовавший движение акуто в провинции Ига, на материале сёэн (крупное поместье) Курода, пишет, что лидерами этого движения были в основном, вассалы сёгуна, протестовавшие против введения рисового налога. Они не могли привлечь на свою сторону простолюдинов, так как их интересы не совпадали с интересами простого населения сёэн, что и стало причиной их поражения.

Правительство пыталось бороться с этим движением, но эта борьба была безрезультатной. Движение акуто прекратило своё существование, не потому что проиграло правительству, а потому что себя исчерпало – в изменившихся политических и экономических условиях эпох Муромати м Сэнгоку-дзидай оно потеряло всякий смысл своего существования. Впрочем, уже на исходе эпохи Камакура акуто из шаек мятежников, с неопределёнными требованиями, превратились в группы военных наёмников. Даже императорский двор, в годы Кэмму и Намбоку-тё, стал привлекать акуто на свою сторону, в борьбе за власть.

Впервые термин «синоби» в значении лазутчика стал использоваться в воинской повести (гунки) «Тайхэйки» («Повесть о великом мире»), рассказывающей о событиях годов Кэмму (1331—1336 гг.), когда император Годайго (годы правления 1313—1339) сверг диктатуру сиккэнов Ходзё, узурпировавших власть. В это время императору служил знаменитый полководец Кусуноки Масасигэ (1294—1336 гг.), который одним из первых в Японии, стал активно пользоваться услугами ниндзя, и даже основал свою школу. По крайней мере, в периоды Сэнгоку-дзидай (1477—1573 гг.), Адзути-Момояма, и в начале периода Эдо (1603—1868 гг.), были известны целых две школы, носящие название Кусуноки-рю, и ряд школ восходящих к традиции Кусуноки-рю. Кусуноки использовал в качестве лазутчиков ямабуси, и горных разбойников (акуто) из Ига. В «Бансэнсюкай» говорится:

«В [традиции] ниндзюцу Кусуноки Масасигэ был такой метод: он разделил 48 ниндзя на три группы по 16 человек, и [одну из них] постоянно держал в Киото. Эти люди, используя различные хитрости, узнавали о положении дел в столице и обо всём сообщали Кусуноки… Кусуноки Масасигэ написал о секретах военного искусства и о ниндзюцу в 6 свитках, и объединил их в один том. Он держал эту [книгу] в секрете, и когда он потерпел поражение в битве при Хёго, [перед тем, как совершить сэппуку], он отдал эту книгу Оити Сакон Таро, и он передал её его сыну – Масацура. Эта книга называется „Кусуноки иккан-но сё" („Записи Кусуноки в одном томе")»8.

Также и принц Моринага (1308—1335 гг.) использовал ямабуси и акуто в борьбе против Асикага Такаудзи, нового узурпатора, основавшего сёгунат Муромати. Асикага Такаудзи сначала служил дому Ходзё, потом переметнулся на сторону мятежного императора Годайго, и также как и Кусуноки, сделал многое для свержения Ходзё. Он ожидал, что оператор сделает его сёгуном, но титул Сэйи Тайсегун достался принцу Моринага, и раздосадованный полководец, собрав сторонников из провинциальных феодалов, не желавших прямого императорского правления, учинил новую смуту. Принц Моринага прознал о планах Асикага, и, наняв отряд акуто, стал готовить на него покушение. Летописи говорят, что в это время по Киото прокатилась волна бессмысленных тайных убийств, жертвами которых стали мелкие чиновники, купцы и простолюдины. Это наёмники Моринага отрабатывали тактику покушения на Асикага Такаудзи, чем наводили ужас на жителей Киото. Моринага начал на Такаудзи настоящую охоту, однако из охотника он сам очень быстро превратился в жертву – Асикага оказал давление на императорский двор, с требованием выдать ему принца-заговорщика.

Участие ямабуси и акуто из Ига в подобных политических авантюрах, видимо и послужило причиной появления такого искусства как ниндзюцу. Этот период, известный в историографии как Намбоку-тё («Период Южного и Северного дворов» 1336—1392 гг.), послужил едва ли не главной исторической предпосылкой возникновения этого искусства. Именно в период Намбоку-тё, и в последующий период Муромати (1336—1573 гг.), происходит выделение методов разведки и диверсионной войны в самостоятельную сферу военного дела, происходит появление не только теории шпионажа – такая теория уже существовала в свитках китайских трактатов, но и появление специфической системы подготовки лазутчиков. Напряженная политическая обстановка требовала от сторон конфликта знание планов друг друга. И та и другая сторона в этих целях использует военных наёмников – банды акуто и обычных разбойников-нусубито. Причина здесь в том, что именно специалисты по воровскому ремеслу, могли с легкостью проникать в дома и в замки. А акуто, были к тому же не просто разбойниками, они были в большинстве, дзи-дзамурай – т.е. самураями, обладавшими земельным наделом, и как самураи, пусть и низкоранговые они прекрасно разбирались в вопросах военного искусства. Также, для сбора информации, и та и другая сторона, привлекала ямабуси, так как они путешествовали по всем провинциям, общались с народными массами и находились в курсе всех событий. Надо сказать, что большая часть ямабуси и акуто поддерживали Южный двор, так как считали Северный двор марионеткой в руках сёгуната, и не признавали его легитимность. К тому же акуто, выступая в прошлом против Ходзё, в новом сёгунате видели таких же Ходзё, считая, что сменились лишь декорации, а реальное положение дел осталось тем же. Переход акуто от простого бунта и разбоя к военному наёмничеству, стал причиной выделения из среды дзи-дзамурай, входивших в эти шайки, семей, основным занятием которых стал шпионаж и диверсии за деньги.

Японский историк Сасама, так описывал ситуацию в Ига на заре периода Сэнгоку:

«В провинции Ига, во времена Онин, пост сюго (губернатора) занимал Дзинки Ига-но Ками, но в течение нескольких последующих поколений сюго утратили контроль над провинцией. Дзидзамураи… составили союз – икки с семьями горных и прибрежных районов соседних провинций, стали заниматься разбоем на суше и на море, и жили за счёт рыбной ловли и охоты. В дальнейшем, т. н. Ига-сю (отряды из Ига) стали наниматься на военную службу в различные провинции, такие как Одавара отрядами по 50 или 30 человек, и использовались как засадные отряды (фуси-камари)»9.

В «Бансэнсюкай» так описывается жизнь в Ига, накануне эпохи Сэнгоку:

«В старину, после правления сёгуна Асикага Такаудзи, его потомки наследовали звание сёгуна один за другим. Но двор не был способен к хорошему правлению, и чиновничество пришло в упадок. Должностные лица были развращены и продажны, и [повсюду, в провинциях], были постоянные войны. Князья и чиновники нападали друг на друга, и не было мира в нашей стране долгое время. Это продолжалось до правления 13-го сёгуна после Такаудзи, которого звали Коугэн-ин Ёситэру, и в итоге три пути добродетели (отношения между князем и вассалом; отношения между отцом и детьми; отношения между мужем и женой) пришли в полный упадок. Повсюду во всей стране были войны, и все кланы были в смятении, во всех провинциях царили раздоры. Однако каждая провинция имела сюго (губернатора, назначенного сёгуном), и находилась под его руководством, кроме людей из Ига и Кога. Ига-моно и кога-моно никогда не имели сюго, и каждый клан управлял [своими землями] самостоятельно. Они строили небольшие замки в своих поместьях и были свободны от контроля правительства. Во многих случаях они вели войну друг с другом, чтобы захватить чужие владения. Все их силы были сосредоточены на войне, и каждое утро и каждый вечер, их помыслы были только об оружии и все [заботы] только об обороне. Они выискивали бреши в обороне друг у друга и посылали синоби проникать и поджигать замки друг друга, получать сведения о противнике, спутывать вражеские планы и разрушать союзы помощью дезинформации, проводить ночные атаки и разрабатывать стратегии с многочисленными изменениями, чтобы застать противника врасплох. Поэтому они всегда держали своих лошадей оседланными, и даже простолюдины были в постоянной готовности к войне и никогда не теряли бдительности. Таким образом, они думали только о том, как победить большое вражеское войско, используя малое количество людей, побеждать «твёрдое и сильное», используя «мягкое и гибкое», а для этого нет ничего лучше, чем использовать синоби. Поэтому каждый самурай оттачивал свои навыки в ниндзюцу, и каждый простолюдин (гэнин) изучал ин-нин (искусство тайного проникновения). В результате вышло, что одиннадцать простолюдинов (гэнин) имели выдающиеся способности в ин-нин. Они могли с легкостью, как в своей провинции, так и в чужих провинциях тайком проникнуть в чужие владения, захватить замок и добиться победы. По этой причине, некоторые даймё из соседних провинций, имеющие многочисленные войска, не могли захватить Ига. Даже такие грозные даймё, как князь Нобунага, однажды потерпели поражение в Ига. Поэтому не было вероятности, что другие амбициозные князья завладеют этой провинцией, ибо это было очень непросто. Даже, несмотря на то, что Ига была небольшой провинцией, с небольшим количеством людей, не имеющих над собой сюго, и [там] было множество мелких кланов, чья позиция казалась шаткой, Ига не была завоёвана сильными войсками под руководством могущественных князей из соседних провинций. Почему это было возможным? Это могло быть возможным только благодаря успешному использованию ниндзюцу. Таким образом, провинция Ига – это родина ниндзюцу.

Вопрос: Я бы хотел узнать имена одиннадцати мастеров ин-нин

Ответ:

Номура-но Одаки Магодаю,

Синдо-но Котаро,

Татэока-но Додзюн,

Симоцугэ-но Кидзару,

Симоцугэ-но Кодзару,

Уэно-но Хидари,

Ямада-но Хатиэмон,

Камбэ-но Конан,

Отова-но Кидо,

Кабутояма Таро Сиро,

Кабутояма Тародзаэмон.

Эти люди были самыми значительными мастерами, но когда пришли современные синоби, школа (рюха) основанная Додзюном, разделилась на 48 отдельных школ, и поэтому в Ига и Кока стало 49 школ.

Вопрос: Почему школа Додзюна разделилась на 48 школ?

Ответ: Сасаки Ёсиката, чьё монашеское имя было Ваккансай Дзётэй, был сюго провинции Оми. Среди его вассалов был человек по имени Додо, который поднял мятеж [против него] и укрылся в замке Саваяма-дзё в провинции Оми. Дзётэй осаждал его несколько дней, но замок находился посреди такой непроходимой местности, что казалось его трудно взять приступом. Тогда было решено нанять некоего мастера ниндзюцу из Ига, которого называли искуснейшим ниндзя, имя его было Додзюн, и попросили его о помощи. По просьбе Дзётэя Додзюн собрал 44 ига-моно и кога-моно и пошёл в замок Морияма-дзё с 49 людьми. По дороге они остановились в монастыре Хэйсэндзи в Юфунэ в провинции Ига. В этой местности жил гадатель, которого звали Миясуги. Он принял Додзюна и гадал об исходе его миссии. Гадатель сказал, что миссия будет удачной. Кроме того, он написал и передал Додзюну стихотворение:

«Саваяма-ни

тодото нару каминари-мо

ика саки ирэба

отти-ни кэрунари»

Гром гремит

Над вершиной Саваяма,

И падёт Додо,

Как сражённый молнией.

«Молния» здесь игра слов, каламбур, указывающий на фамилию Додзюна. Додзюн был очень доволен этим стихотворением и дал гадателю сто монет хики. Тогда он пошёл к Дзётэю и обговорил сигналы и пароли, необходимые для проникновения. Вскоре, он проник в замок Саваяма-дзё, пользуясь методом маскировки, называемым «бакэмоно-но дзюцу» («способ оборотня»), и поджог изнутри замок. В это же время Дзётэй провёл быструю атаку снаружи. Войска Додо одновременно пытались потушить пожар и отражать нападение противника. Огонь бушевал всё больше и всё яростней, и они не могли ничего сделать, и в итоге были побеждены. После этого 48 людей [Додзюна] основали собственные школы (рюха). Таким образом, названная школа Додзюна породила 48 других школ10.